Бигаку: японское чувство прекрасного

Саби, ваби, сибуй, югэн...

Это четыре меры красоты у японцев, эстетические принципы, создающие определённое настроение. Саби - это архаичность. Красота по-японски должна нести на себе печать времени. Ваби - функциональность. Красиво лишь то, что применимо на практике. Сибуй - это простота и скромность. Роскошь и чрезмерность - первый признак пошлости. А югэн - тайна.… Четыре понятия, три из которых (саби, ваби, сибуй) уходят корнями в древнюю религию синто, а четвертое (югэн) навеяно буддийской философией. Без этих понятий пытаться понять японскую культуру бессмысленно. В традиционной японской эстетике саби, ваби, сибуй и югэн определяют сущность прекрасного.

Слово первое - "саби". Японцы видят особое очарование в следах возраста.

Их привлекает потемневший цвет старого дерева, замшелый камень в саду или даже обтрепанность - следы многих рук, прикасавшихся к краю картины. Вот эти черты давности именуются словом "саби", что буквально означает "ржавчина". Саби, стало быть, это неподдельная ржавость, архаическое несовершенство, прелесть старины, печать времени. Категория саби выражает связь искусства с природой.

Саби - это естественная красота, рожденная временем, его печать. Чем явственнее приметы времени, тем драгоценнее вещь. Японцы любят заваривать чай в чайнике из необожженной глины. С каждой заваркой запах становится богаче, а чайник дороже. А чашка станет совершенной, после того, как глазурь покроется изнутри сеточкой трещин. Считается, что время способствует выявлению сущности вещей. Поэтому японцы видят особое очарование в следах возраста. 

Дух саби можно понять, представив себе зимний берег с заиндевелым от мороза тростником. Саби ассоциируется также со старостью, смирением и покоем. "Са́би", означая "цветение времени", ассоциируется с природными явлениями, в которых преимущественно присутствует тусклость, седина, где отсутствует блеск, яркость и где отражается понимание того, что красота мимолетна. Это дар времени, боль поэзии в вещах, которые несут свои годы с особенным изяществом.

И вот это - тоже "саби":
На голой ветке
ворон сидит одиноко.
Осенний вечер.
(Басё)

Если такой элемент красоты, как саби, воплощает связь между искусством и природой, то за вторым словом - "ва́би" – виден мост между искусством и повседневной жизнью. Понятие "ваби", подчеркивают японцы, очень трудно объяснить словами. Его надо почувствовать. Ваби - это отсутствие чего-либо вычурного, броского, нарочитого, то есть, в представлении японцев, вульгарного. Ваби - это прелесть обыденного, мудрая воздержанность, красота природы.  

"Ваби" образует корневое понятие, которое относится к гармонии, мира, спокойствию и равновесию. Общий смысл фразы, в которой используется «ва́би», можно ассоциировать с "радостью странствующего монаха в разорванном ветром халате". "Ваби"-человек свободен от жадности, лени и гнева, понимает мудрость горных пород, камней и речных потоков, стрекоз, бабочек и кузнечиков.

Воспитывая в себе умение довольствоваться малым, японцы находят и ценят прекрасное во всем, что окружает человека в его будничной жизни, в каждом предмете повседневного быта. Не только картина или ваза, а любой предмет домашней утвари, будь то лопаточка для накладывания риса или бамбуковая подставка для чайника, может быть произведением искусства и воплощением красоты. Практичность, утилитарная красота предметов — вот что связано с понятием "ваби".

Соотношение простого и изящного – "ваби-саби" - один из основных принципов восточной эстетики ясно отражается в каллиграфических работах. В восточной каллиграфии нет ничего случайного: для каждой линии и точки важно начало, направление, форма и окончание, важен баланс между элементами, и даже пустое пространство говорит о многом. Иероглифы гармоничны, пропорциональны, сбалансированы.

Японская каллиграфия - это не только красота, но и смысл, зачастую более сложный, чем значение написанного кистью иероглифа. Гармония и изящность линий не только создают эстетическое наслаждение, но и передают тысячелетнюю мудрость. Каждая линия имеет смысл, каждое движение кисти каллиграфа создает нечто прекрасное. Жители Востока верят, что иероглиф имеет также сакральное значение, ведь письмо на Востоке считается посланием Неба, а потому каллиграфический знак несет в себе энергетический заряд.

Дерево вообще, а в частности древесные породы, наиболее устойчивые к неблагоприятным природным условиям, пользуются особым вниманием и даже почитанием в японской культуре. Культура обработки древесины в Японии с древнейших времен чрезвычайно высока. Изделия из дерева находят свое применение во всех сферах традиционной народной и светской культуры Японии. 

При этом, в отличие от других стран мира, дерево обрабатывается, исходя из особенностей каждого фрагмента древесины, выявляя все его собственные свойства и характерные качества в полном соответствии с идеологией "ваби-саби". Случайный изгиб, торчащий сучок, трещина не прячутся, а намеренно подчеркиваются мастером. Что скорее всего было бы воспринято явным недостатком и пороком древесины в культуре европейской деревообработки, в национальной японской культуре "ваби-саби" считается за проявление высокого эстетического вкуса.

Красота в понимании японцев должна не создаваться заново, а отыскиваться в природе. "Ваби-саби" - 侘寂 - это суть Японии. Искусство нахождения красоты в несовершенстве и в глубинном отношении к природе.

Если спросить японца, что такое "сибуй", он ответит примерно так: это то, что человек с хорошим вкусом назовет красивым. "Сибуй", таким образом, означает окончательный приговор в оценке красоты. На протяжении столетий японцы развили в себе способность распознавать и воссоздавать качества, определяемые словом "сибуй", почти инстинктивно. В буквальном смысле слова сибуй означает терпкий, вяжущий. Произошло оно от названия повидла, которое приготовляют из хурмы.

"Сибуй" - это красота простоты плюс красота естественности. Это не красота вообще, а красота, присущая назначению данного предмета, а также материалу, из которого он сделан. 

Кинжал незачем украшать орнаментом. В нем должна чувствоваться острота лезвия и добротность закалки. 

Чашка хороша, если из нее удобно и приятно пить чай и если она при этом сохраняет первородную прелесть глины, побывавшей в руках гончара. При минимальной обработке материала - максимальная практичность изделия - сочетание этих двух качеств японцы считают идеалом.

Сибуй в интерьере: 

Слово "сибуй" воплощено в терпком вкусе зеленого чая, в тонком, неопределенном аромате хороших духов.

Понимание красоты заложено в японцах от природы в самом буквальном смысле этого слова. И здесь уже можно говорить не только о влиянии древней религии синто, но и о том глубоком следе, который оставил в японском искусстве буддизм.

Тайна искусства состоит в том, чтобы вслушиваться в несказанное, любоваться невидимым. В этой мысли коренится четвертый критерий японского представления о красоте. Он именуется "югэн" и воплощает собой мастерство намека или подтекста, прелесть недоговоренности, способность постичь воображаемое, способность достичь мгновенного озарения - сатори, т.е. того, что невозможно описать словами.Югэн ("сокровенный, тайный, мистический") - эстетическая категория в японской культуре , обозначающая интуитивное , предполагаемое, нежели явное, очевидное восприятие сущности объекта (в основном, природы , иногда - произведения искусства).

Обозначает скорее символическое восприятие явления природы или прообраза произведения. Югэн, красота одинокой печали - эстетический идеал японского искусства, получивший наибольшее развитие в XII-XV вв. Термин "югэн" был заимствован из китайской философии, где он служил символом непостижимого и глубоко скрытого от восприятия объекта. 

У японских живописцев есть крылатое выражение: "Пустые места на свитке исполнены большего смысла, нежели то, что начертала на нем кисть".

В буддизме это понятие связано с глубоко скрытой истиной, которую невозможно понять интеллектуальным путем. В Японии же понятие югэн было переосмыслено как эстетический принцип, означающий таинственную, потустороннюю красоту, наполненную элегантной игрой смыслов, а также загадочностью, многозначностью, сумрачностью, печалью, спокойствием и вдохновением. 

Югэн выражает впечатления и чувства, которые испытывает человек, который созерцает лунный свет, струящийся сквозь дымку проплывающего облака, или когда он любуется кружением снежинок, сверкающих подобно серебру.

Юген, или прелесть недосказанности, - это та красота, которая лежит в глубине вещей, не стремясь на поверхность. Ее может вовсе не заметить человек, лишенный вкуса или душевного покоя. Японский исследователь Кенко Ио-шида (XVIII в.) писал: "У всех вещей законченность плоха, лишь неоконченное дает радостное, расслабляющее чувство". Предмет, который завершен, неинтересен, многообразие и изменчивость природного пропадают в законченности.

Считая завершенность несовместимой с вечным движением жизни, японское искусство на том же основании отрицает и симметрию. Симметрия умышленно избегается также потому, что она воплощает в себе повторение. Асимметричное использование пространства исключает парность. А какое-либо дублирование декоративных элементов японская эстетика считает грехом. 

Посуда на японском столе не имеет ничего общего с тем, что мы называем сервизом. Приезжие изумляются: "Что за разнобой?" А японцу кажется безвкусицей видеть одну и ту же роспись и на тарелках, и на блюдах, и на кофейнике, и на чашках.

Наивысшим проявлением понятия «югэн» можно считать поэму из камня и песка, именуемую философским садом. Мастер чайной церемонии Соами создал его в монастыре Реанзи в Киото за четыре столетия до того, как современные художники открыли язык абстрактного искусства иными путями. 

Экскурсанты с американских военных баз прозвали этот сад теннисный кортом. Люди, привыкшие воспринимать красоту не иначе как в цифровом выражении, видят здесь лишь прямоугольную площадку, посыпанную белым гравием, среди которого в беспорядке разбросано полтора десятка камней.

Не следует разжевывать, как в некоторых туристских путеводителях, версии о том, что камни, торчащие из песчаных волн, олицетворяют тигрицу, которая со своим выводком переплывает реку; или что здесь изображены горные вершины над морем облаков. Чтобы ощутить подлинный смысл такого творения, его асимметричную гармонию, которая выражает всеобщую сущность вещей, вечность мира в его бесконечной изменчивости, слова не нужны.

Что говорить, японцы превосходно разбираются в красоте. Они видят ее буквально во всем. Даже самые простые предметы обихода несут в себе печать стремления к красоте. Надо учесть, что Япония всегда страдала от недостатка природных ресурсов. 

Многие предметы роскоши (дорогие красители, благовония, драгоценные металлы и камни) привозились из-за границы (в основном из Китая, Кореи и Индии) и были баснословно дороги. Но японцы, не были бы японцами, если бы и бедность не превратили в признак особенного, изысканного шика.

Ведь только они выбрали символом прекрасного быстротечную красоту сакуры, улетающей в вечность лепестками, видя в ее хрупкости - прекрасное и умея это ощущение сохранить в своей душе... 

(По материалам В. Овчинникова "Ветка сакуры", Лизы Дэлби "Гейша")